что версия Сюаньцзана на урду (на обложке которой было указано, что она "переведена с английского") была основана на переводе, сделанном в 1884 году преподобным Сэмюэлем Билом, в прошлом морским капелланом и профессором китайского языка в Университетском колледже Лондона. Но когда в 1921 году "Путешествия Сюаньцзана" вышли на языке урду, продолжающееся незнание индийскими читателями основной буддийской терминологии привело к тому, что переводчик предпочел использовать мусульманскую (и особенно суфийскую) лексику, с которой его читатели были гораздо лучше знакомы.

К тому времени рукописные находки, сделанные во время древнего маршрута Сюаньцзана по Центральной Азии, также сформировали "Литературную историю санскритского буддизма", написанную (хотя и на английском языке) Гуштаспшахом Нариманом. В 1927 году Нариман, опираясь на среднеазиатские раскопки венгра Аурела Штайна (1862-1943) и непальские исследования британцев и бенгальцев, отправился в Афганистан, где изучил индийские надписи, недавно найденные в буддийских монастырях Бамиана. Как мы увидим, когда обратимся к параллельному взаимодействию мусульман с буддизмом в то же десятилетие, визит Наримана совпал с открытием новым поколением афганских интеллектуалов "своего" буддийского прошлого благодаря переводу на дари-персидский язык французских археологических отчетов о древних местах Афганистана.

Хотя в своей "Литературной истории санскритского буддизма" Нариман делал различные ссылки на Бирму и Цейлон, главной целью его книги было повышение статуса санскритских текстов (представленных как "древнеиндийская национальная литература") над палийским каноном Бирмы и Цейлона, которому, по его мнению, европейские ученые придавали неоправданно большое значение. По сути, в серии исследований, ориентированных скорее на индийское "я", чем на азиатского "другого", Нариман и его бенгальские коллеги сосредоточились на основанной на санскрите школе Махаяны и, в меньшей степени, на распространенном в Бенгалии тантрическом буддизме, а не на основанных на пали традициях Тхеравады, которые распространились вокруг Бенгальского залива. Как мы увидим, даже когда бенгальские ученые обратились к изучению китайского буддизма, эта индийская и санскритская ориентация сохранялась, рассматривая Китай как место самопроекции "Великой Индии", чье культурное влияние распространялось по всей Азии.

Тем не менее, три важных информационных течения из морской Азии внесли свой вклад в индийское взаимодействие с буддизмом, и Калькутта сыграла ключевую роль в направлении каждого из них.

Первое течение исходило от Общества Маха-Бодхи, которое цейлонский миссионер Анагарика Дхармапала основал в Коломбо в 1891 году, а в следующем году перенес свою базу в Калькутту. Дхармапала основал общество с явной целью отвоевать у индуистов одноименный храм Маха-Бодхи (Великого Пробуждения), расположенный примерно в трехстах милях вглубь от Калькутты, который отмечал место, где Будда достиг просветления. Однако новое открытие цейлонскими (а затем и японскими) буддистами своего индийского прошлого было неотделимо от европейского интереса к восстановлению истории религии, исчезнувшей из Индии в средневековый период. Впоследствии разрушенный храм Маха-Бодхи перешел под контроль соседнего индуистского монастыря, буддийское прошлое которого не было широко известно до 1880-х годов, когда археолог Александр Каннингем начал попытки его восстановления, а Эдвин Арнольд, буддофил, автор книги "Свет Азии", опубликовал серию статей, привлекших внимание буддистов Цейлона, включая Дхармапалу, к судьбе этого святейшего из мест. Последующая попытка Дхармапалы не только вернуть храм, но и спроецировать буддизм на Индию в целом опиралась на миссионерские обмены Бенгальского залива, не в последнюю очередь благодаря его собственным занятиям с американским соучредителем Теософского общества (и впоследствии обращенным в буддизм) Генри Стил Олкоттом. Впоследствии у Общества Маха-Бодхи Дхармапалы сложились напряженные отношения с небуддийскими общинами Индии, будь то индусы, у которых он стремился отвоевать храм как цель основания общества, или мусульмане, чьих средневековых предшественников он считал ответственными за разрушение индийского буддизма.

Неудивительно, что бенгальский современник Дхармапалы и соперник индуистских миссионеров - Свами Вивекананда (1863-1902) - демонстрировал амбивалентное отношение к буддизму. Вероятно, самая влиятельная фигура в современном индуизме, Вивекананда восхищался Буддой как индийским мудрецом и одновременно обвинял его религию в военном упадке Индии. Если он и представлял Будду положительно, то только в "индуизированной" форме, как образец высокой нравственности древней Индии. Его взгляды ужесточились после поездки в 1889 году из Калькутты на Цейлон (которая, по его словам, "полностью разочаровала меня"), что побудило его критиковать живой буддизм как деградировавшую религию по сравнению с его возрожденным брендом мускулистого индуизма. Как считал Вивекананда, получив сладкие духовные плоды Индии в виде учений Будды, цейлонцы не только испортили их; теперь они осмеливались реэкспортировать эти деградировавшие доктрины обратно в Индию через миссионерскую деятельность Дхармапалы. Тем временем, пока продолжались споры о контроле над храмом Маха-Бодхи, бенгальские газеты, такие как "Бангаваси", протестовали против того, что, по их мнению, колониальное правительство предпочитало относиться к буддийским, а не индуистским памятникам.

Вторым информационным каналом стало базирующееся в Калькутте Общество буддийских текстов Индии, которое Дхармапала помог основать и которое провело свое первое собрание в Альберт-холле в Калькутте в 1892 году. Благодаря опыту и интересам членов Общества, в основном бенгальских индусов, ранние статьи в его журналах были посвящены скорее индийским и гималайским формам буддизма, чем их аналогам через Бенгальский залив, особенно в их живых формах и "неклассических" выражениях в бирманских или сингальских текстах. Издания санскритских текстов Махаяны из Японии и Китая, подготовленные оксфордским немецким ученым Максом Мюллером (1823-1900), помогли небольшому числу индийских ученых получить доступ к таким утраченным произведениям. Но по большей части Общество буддийских текстов было отнюдь не популярным предприятием, выпускавшим научные статьи на английском языке и дорогостоящие отредактированные тексты на санскрите, которые обходили стороной доступную общественную сферу, как, например, деванагарийское издание палийской сутты "Нипата", опубликованное в 1924 году П. В. Бапатом (1894-1991).

Третьим информационным каналом стал Калькуттский университет, который около 1900 года расширил свою буддологическую подготовку за пределы санскрита, открыв магистратуру по пали, в которой использовались учебники, основанные на более ранних миссионерских исследованиях. В 1901 году первым выпускником, получившим эту степень, стал бенгальский ученый Сатиш Чандра Видьябхусан (1870-1920). Восемь лет спустя он отправился на Цейлон, чтобы углубить свои знания пали, а затем вернулся в Калькутту, чтобы занять должность преподавателя в Presidency College и работать помощником редактора в Buddhist Text Society. После того как в 1907 году Калькуттский университет основал полноценный факультет пали, в него пришел еще один бенгальский ученый, Бенимадхаб Баруа (1888-1948), который внес большой вклад в историю индийской философии. Однако Баруа получил докторскую степень в Лондоне, поэтому большинство его весьма эрудированных монографий были написаны на английском языке; даже его издание 1921 года ранней пракритской версии Дхаммапады ("Шаги закона") было выпущено латинизированным шрифтом, рассчитанным на англоязычную аудиторию. Более того, гораздо больше индийских выпускников Калькуттского университета заняли должности в колониальной бюрократии в Бирме,